Ведизм. Основное значение слова «брахман» в Ригведе и других собраниях ведийских текстов – «молитва», «молитвенная формула». Уже в Атхарваведе Брахман есть «лоно [всего] сущего и не-сущего», и в нем заключены все боги – «как коровы в коровнике». Одновременно в поздневедийский период складываются основные понятийные производные от «брахмана»: брахманы как класс жрецов, брахман как жрец с особой сферой компетентности, Брахманы как истолкования священнодействия и священного слова, Брахма как персонифицированное божество, один из будущих верховных богов индуизма.

Брахманизм. В ответ на вопрос, поставленный в гимне Ригведы о том, чем были лес и дерево, из которого вытесали небо и землю, составитель Тайттирия-брахманы отвечает, что этим исходным материалом был Брахман. В Шатанатха-брахмане риши Шандилья сообщает о том, что «мой Атман» есть Брахман. Но первоначалом и сущностным ядром всего сущего Брахман окончательно становится в Упанишадах.

По Брихадараньяка-упанишаде, вначале мироздание было Брахаманом, который достиг самопознания («Я есмь Брахман») и потому стал всем сущим. Брахман оказывается тем «корнем», из которого человек возрождается после смерти. В беседе царя Джанаки с мудрецом-риши Яджнявалкьей выясняется, что Брахман обнаруживается в основных жизненных силах: в речи, в жизненном дыхании (прана), в зрении, слухе, разуме и сердце, а в т.н. дополнительном разделе Брахман характеризуется как действительное (сатья) и утверждается, что тот, кто знает его таким, обретает эти миры и становится недоступным для всех врагов. Здесь же впервые упоминается и мир Брахмана (брахмалока), достижение которого соответствует вечному блаженству. Уже в этой древнейшей упанишаде приводятся знаменитые «великие речения», предназначенные для медитативной интериоризации, в которых Брахман как мировое первоначало отождествляется с духовным центром индивида: «Я есмь Брахман»; «Тот Атман есть, поистине, Брахман». Помимо Атмана синонимами Брахмана оказывается также Пуруша (однопорядковая Атману духовная сердцевина живого существа, имеющая универсальное наполнение).

В Чхандогья-упанишаде выявляются два бытийных аспекта Брахмана – как основания всеединства сущего и одновременно единства сил микрокосма, когда указывается, чт есть «пространство» вне и внутри человека, или когда он отождествляется с жизненным дыханием, радостью и пространством, и еще точнее – в знаменитом речении «То есть ты» и «Ты еси то». Брахман – бессмертное, бесстрашное и действительное, четыре «стопы» которого охватывают все стороны света. Он пребывает в «граде Брахмана» (тело), в его «малом лотосе» и, далее, в «малом пространстве» последнего. Путь восхождения к Брахману проходит через последовательность его идентификаций – как имени, речи, разума, воления, мысли, созерцания, познания, силы, пищи, воды, жара, пространства, памяти, надежды, жизненного дыхания. Плоды «реализации» Брахмана для адепта, посвященного в мистерию тайнознания, весьма значительны: тот, кто прочно «утвержден» в нем, обретает бессмертие; для того, кто знает упанишаду (тайное наставление) о Брахмане, солнце не восходит и не заходит и вечно длится день; лицо того, кто познал Брахмана, сияет особым блеском; путь, ведущий к Брахману, – путь к богам. Но Брахман выступает и в качестве персонифицированной силы: он передает наставление этой упанишады владыке всех существ Праджапати, тот, в свою очередь, прародителю людей Ману, а тот – своим потомкам.

Данные аспекты учения о Брахмане развиваются в последующих древних (добуддийских) Упанишадах. В Каушитака-упанишаде Брахман – само дыхание живого существа, а «знающий Брахмана идет к Брахману», освободившись и от добрых и от злых дел. Вершину осмысления Брахмана в качестве принципиально непостижимого источника всей человеческой активности можно видеть в пассаже из Кена-упанишады, по которому Брахман – то, что невыразимо через речь и чем выражается сама речь, что не мыслится мыслью, но чем мыслится сама мысль, что не видно глазом, но чем виден сам глаз и т.д. Одновременно эта апофатически постигаемая сущность персонифицируется в виде божества, превосходящего всех прочих, которые без него (т.е. без своей внутренней энергии) не могут сжечь или сдунуть даже травинку. В Тайттирия-упанишаде Брахман характеризуется как действительный, знающий, бесконечный, скрытый в тайнике сердца, в глубинах внутреннего пространства последнего, и как пребывающий на всех пяти «ярусах» индивида – тела, дыхания, мысли, распознавания и блаженства; истинный же знаток Брахмана достигает исполнения всех желаний.

Эпоха скептицизма наступила в середине I тыс. до н.э., когда множество «реформаторских» течений и школ выступили с «переоценкой всех ценностей» брахманизма. Однако сами шраманские источники, прежде всего тексты Палийского канона, свидетельствуют о значительной популярности рассуждений о Брахмане в эпоху Будды. Так, в Брахмаджала-сутте в качестве устойчивого его определения как верховного божества и одновременно субстанциальной основы мира приводится цепочка его эпитетов и характеристик: «Почтенный Брахма, Великий Брахма, всемогущий, всевластный, всевидящий, всесильный, господин [всего сущего], деятель, созидатель, лучший, распределитель жребиев, владыка, отец всего, что есть и что будет... безначальный, неизменный, вечный, неподверженный изменениям навечно». Такая же характеристика Брахмы вкладывается в уста обитателей мира Брахмы (Брахма-лока) и его собственные по Кеваддха-сутте и дважды воспроизводится в Патика-сутте. В последней из названных сутт приводится и учение некоторых «шраманов и брахманов» о том, что мир создан божеством-демиургом или Брахмой. По заявлению других, именно «брахманы – подлинные сыновья Брахмана, рожденные из его уст, потомство Брахмана, создания Брахмана, наследники Брахмана». Брахман для брахманистов не только предмет гордости, но и конечное назначение духовной практики. Тевиджджа-сутта открывается дискуссией между молодыми брахманами Васеттхой и Бхарадваджей о том, кто из авторитетов – Поккхарасатин или Таруккха – провозгласил правильный путь, который ведет к спасению и, в конечном счете, «приводит вступившего на него к единению с Брахманом». Брахманы при этом допускают определенную широту подхода, полагая, будто, несмотря на то, что различные авторитеты провозглашают разные пути, все они могут сойтись в пункте «единения с Брахманом».

дальше