Мифология. Пуруша как Вселенский Человек – главное действующее лицо гимна Ригведы Х.90, из которого боги, через жертвоприношение, создают, посредством его расчленения, составные части социального и природного космоса. Жертвоприношение Пуруши предстает как первая жертва в мире, которая моделирует все последующие. Из его рта возникают брахманы-жрецы, из рук – кшатрии-воины, из бедер – вайшьи-земледельцы, из стоп – шудры-слуги (все четыре индоарийских «сословия» – варны), из мысли – луна, из глаза – солнце, из уст – верховные боги Индра и Агни, из дыхания – ветер, из пупа – воздушное пространство, из головы – небо, из ног – земля, из ушей – стороны света. Тема Пуруши как первоначального материала космоса, расчленяемого посредством обряда, находит продолжение в Атхарваведе, Шатапатха-брахмане, Айтарея-упанишаде. В общей перспективе эволюции индуистской мифологии Пуруша оказался достаточно «продуктивным» персонажем: его сложные и очень тесные отношения с абстрактным женским божеством Вирадж, по цитированному ригведийскому гимну (от Пуруши рождается Вирадж, от Вирадж – Пуруша), оказываются значимыми в контексте будущей концепции мужских божеств и их женских энергий (шакти); Пуруша отождествляется с Праджапати, отцом богов и всех существ, олицетворяющим само время (Праджапати есть год) и составляющим ядро будущего Брахмы; в некоторых Пуранах он ассоциируется и с Вишну-Нараяной.

Антропология. Согласно древней Айтарея-араньяки, отличие человека от животных состоит в том, что в нем Атман (всеобщее духовное начало) обнаруживается наиболее отчетливо и явно; в отличие от других существ, которые живут только удовлетворением непосредственных потребностей вроде голода и жажды, человек, наделенный разумом и «воззрением» (праджня), ориентируется на «завтра», на будущее, знает и мир и даже не-мир и, будучи смертным, стремится к бессмертному; в целом же он сравнивается с безграничным морем и не удовлетворяется (в отличие от других, ограниченных существ) ничем из того, что у него есть, и даже если бы он завоевал небо, ему понадобилось бы и то, что за его пределами. Вместе с тем, несмотря на свою безграничность, каждый человек рождается с долгами (рина) – перед мудрецами-ришами, богами и предками, которые погашаются, соответственно, обучением, жертвоприношением и произведением потомства (в некоторых текстах к ним добавляется еще один – долг перед людьми, который погашается гостеприимством).

Начиная с эпохи Будды, когда в Индии утвердилось учение о карме и сансаре, границы, отделяющие человека от остального мира, стали рассматриваться как более подвижные: индивид, который сейчас родился в образе человека, может за свои проступки в будущем стать животным или растением (и наоборот). «Освобождение» от реинкарнаций и всех последствий «закона кармы» (мокша) осуществимо только в человеческой – даже не в божественной – форме, и это признается не только в джайнизме и буддизме, но и в индуизме. Именно в свете того, что только перед человеком открыты двери «освобождения», становятся понятными дальнейшие «гимны человеку», согласно которым «нет ничего высшего, чем человек» (Махабхарата). Но человек является лишь вместилищем той всеобщей «духовной инстанции», которая может «освободиться», – это универсальное духовное начало обозначается чаще всего как Атман, но иногда и как пуруша.

Согласно комментарию к Миманса-сутрам Шабарасвамина (ок. 6 в.), именно человек имеет «мандат» (адхикара) на совершение жертвоприношений. Дело в том, что если животные и люди сходны в стремлении к приятному и неприязни к неприятному, то лишь последним дано познавать содержащиеся в Ведах нормы дхармы. Своеобразие индийских антропологических воззрений следует видеть в том, что границы между человеческим и нечеловеческими мирами в значительной мере отодвигаются на задний план, а на передний план выходят различия между «настоящими» людьми и «ненастоящими»: первые включают «дваждырожденных» (представителей первых трех варн, которые проходят обряд инициации в изучение Вед), а вторые – шудр, внекастовых и иноземцев-варваров (млеччхи). Хотя в некоторых текстах подчеркивается единство человеческого рода при всех варновых различиях, даже в этих случаях речь идет скорее о чисто биологическом единстве людей. И это вполне объяснимо: если основное отличие человека от животных заключается, как выяснилось, в возможности изучать ведийскую дхарму, то те люди, которые на это не способны, к классу людей, по сути, не относятся. Буддийские и джайнские мыслители изначально отвергали значимость делений на варны и традиционные ритуалы; для некоторых позднеиндуистских реформаторских течений – бхакти или тантристов, отвержение всех социально-ритуальных нормативов было одним из средств достижения «освобождения».

Пневматология, изучение мирового духа, расположенного в том числе и в человеке. В Упанишадах пуруша соответствует единому всепроникающему жизненному принципу, который одушевляет людей и прочие живые существа, населяющие космос. Пуруша в этом качестве отождествляется как с «всепроникающим Брахманом», так и с Атманом. Помимо единого Пуруши, мудрецы Упанишад знают, однако, и других, например пурушу в правом глазу человека или пурушу в солнце (которые оказываются даже «сущностями» Брахмана и Атмана). Насчитывается 8 пуруш, соотносимых с «бессмертием», глазом, дыханием, органом мысли, речью, смертью, водами и размножением человека, над которыми «надзирает» единый Пуруша. Очевидно, что при этом делении единого жизненно-духовного начала пуруши приближаются по своему статусу к пранам. Другое видоизменение того же понятия, «пуруша величиной с палец», обитающий в Атмане, которая впоследствии будет воспроизведена в эпических текстах, станет одним из элементов концепции тонкого тела (сукшма-шарира).

Как фактический синоним Атмана пуруша в качестве обозначения множественных духовных осваивается – начиная с эпохи «средних» Упанишад и дидактических текстов Махабхараты – преимущественно в философии санкхьи. В этом качестве он составляет оппозицию всему психофизическому агрегату индивида, обозначаемому в виде его «поля» (кшетра) как «познающий поле» (кшетра-джня); пуруша управляет даже высшим слоем этого агрегата – интеллектом (буддхи), который находится в сфере трех «состояний» (бхава), тождественном трем гунам. Санкхьяиками обыгрывается традиционная этимологизация слова «пуруша», известная еще Яске (ок. 5 в. до н.э.): слово означает дух, «лежащий в городе» тела. В формирующемся космологическом дуализме доклассической санкхьи пуруша противостоит первоматерии Пракрити (Бхагавадгита). В списке начал санкхьи он именуется 25-м, который противопоставляется 24 началам, составленным из Пракрити и ее эманаций (Махабхарата). Одновременно понятие пуруши начинает использоваться в индуизме, который отождествляет его с Высшим Началом, а в Бхагавадгите идентифицируется как сам Кришна. Тот же смысл имеют и рассуждения о 26-м начале, которое именуется «высшим пурушей» (Махабхарата).

Согласно концепции пуруши в классической санкхье, он дополнителен к Пракрити и соответствует «чистому субъекту». Пуруша в Санкхья-карике Ишваракришны (4–5 вв.) представлен через отрицания родовых характеристик гун и их модусов: он лишен самой гунности, не-различения, объектности, общности, бессознательности и способности к порождению чего-либо. Доказательства существования пуруши: 1) предназначенность всего составного (структурность мира и психо-физического агрегата индивида) для «другого»; 2) необходимость наличия противоположности всем трехгунному; 3) необходимость наличия «управляющего» начала; 4) необходимость в существовании «вкушающего» (бхоктри) или субъекта опыта; 5) наличие деятельности, направленной на «освобождение». Доказательства множественности пуруши: 1) неодновременность рождений, смертей и «распределенность» способностей индивидов; 2) несовпадение в их деятельности; 3) преобладание у различных индивидов той или иной гуны. Собственные же характеристики пуруши – сама его субъектность, «изолированность», индифферентность, созерцательность и бездеятельность. Согласно комментаторам Ишваракришны, пуруша совершенно пассивен при «работе» гунных начал, как отшельник, зашедший на поле, не имеет общего с работающими там земледельцам. Пуруша – это «световое» сознание-присутствие; чувствование, воление и само познание осуществляется не им, а гунными психическими способностями, но без него они – как бессознательные – не способны осуществлять эти функции. Творения космоса обусловлены тем, что пуруша каким-то образом выводит из «равновесия» гуны, составляющие Пракрити, а закабаление пуруши вызывается тем, что он каким-то образом ассоциирует себя с с не принадлежащими ему функциями. Цель миросозидания – освобождение пуруши от закабаления, которое осуществляется также не им, но самой Пракрити.

Термин «пуруша» в качестве синонима Атмана полностью принимается в близкородственной санкхье системе йоги, с тем различием, что здесь в качестве особого пуруши выступает Ишвара – божество, отличающееся от «рядовых» духовных субъектов своей неуязвимостью для воздействия кармических последствий прежде совершенных действий. Термин получил признание также в текстах ньяя-вайшешики, но не в адвайта-веданте, для которой это понятие слишком тесно связано с санкхьей, настаивавшей на множественности духовного начала, что неприемлемо для ведантистов. Критическая позиция последователей Шанкары была учтена в поздней санкхье, пытавшейся адаптировать классическое наследие к индуистской «ортодоксии»: в Санкхья-сутрах (ок. 14 в.) делается попытка примирить множественность пуруш с всеединством духовного начала – утверждается, что пуруша множествен, но един по своей природе.

См. также АТМАН; БРАХМАН; БХАГАВАТГИТА; ВЕДЫ; ГУНЫ; ИНДИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ; ЙОГА-СУТРЫ; ПРАКРИТИ; ПРАНЫ; ПУРУШАРТХА; САНКХЬЯ-КАРИКА; ШАРИРА.

Топоров В.Н. О структуре некоторых архаических текстов. – В кн.: Труды по знаковым системам, т. 5. Тарту, 1971
Сыркин А.Я. Некоторые проблемы изучения упанишад. М., 1971
Лунный свет санкхьи: Ишваракришна, Гаудапада, Вачаспати Мишра. М., 1995