Вышел на авансцену в те трудные годы, когда установилась строгая выставочная цензура, а в деревне как раз завершился период «великого перелома». Уйти в «подпольный авангард» молодой художник не мог, будучи принципиальным традиционалистом и противником авангарда. Он мог высказываться лишь отдельными «кусочками жизни»; правда, в принесшем ему известность Колхозном празднике (1937, Русский музей, Петербург) эти «кусочки» вправлены в стандартную соцреалистическую схему всеобщего веселья под портретом И.В.Сталина. Со временем темпераментный талант колориста и великолепное чутье натуры позволяют ему – не нарушая официальных выставочных канонов – достигать драматически-сильных исторических обобщений: о трагической судьбе русской деревни, причем не только в годы войны (хотя вроде бы внешне-сюжетно в картинах Фашист пролетел (1942), – с убитым пулей из нацистского самолета мальчиком-пастухом, и Жатва (1945), – с крестьянской семьей за скудной трапезой, речь идет лишь о военных лишениях), либо о тех надеждах на социальное обновление, что испытывала страна с победным завершением войны и в начале «оттепели» (Сенокос, 1945; Весна, 1954).

Пейзажи и жанры Прислонихи с окрестностями, а также портреты односельчан, составившие огромный живописный цикл, за который художнику была присуждена Ленинская премия 1966, в последующие десятилетия перерастали в большие образы естественно и непринужденно (хотя эти образы далеко не всегда достигали исторической остроты Жатвы или Весны). Пластов был удостоен Государственной премии 1972.

Умер Пластов в Прислонихе 12 мая 1972.