Под влиянием импрессионизма Трубецкого тяготел к «живой», иллюзорно-«дышащей» поверхности пластических форм; в тематике его искусства возобладали мотивы сонного покоя на грани жизни и смерти, реальности и грезы. Эти образы как бы у нас на глазах рождаются из каменных блоков, зримо одухотворяя грубый материал (или, напротив, уходят в камень). Таковы меланхоличные фигуры обнаженных мальчиков-подростков, украшавших виллу Л.Е.Жуковского в Кучук-Коя (в Крыму; мрамор, инкерманский камень, 1908–1911; сохранились лишь фрагменты этого ансамбля, ныне хранящиеся в Русском музее), а также спящая мальчишеская фигура на надгробии В.Э.Борисова-Мусатова в Тарусе (гранит, 1910).

Матвеев стремился обновить каноны классической античности в трехфигурной группе Октябрь (гипс, 1927, Русский музей, Петербург) и стоящей женской фигуре (бронза, 1937, там же). Однако его «идеальные», гармонически-уравновешенные и в то же время, как правило, отрешенные от конкретно-агитационных задач образы приходились «не ко двору», и скульптор, несмотря на свой традиционализм и любовь к классике, не получал значительных заказов. Его крупные замыслы остались в эскизах (таковы, в частности, портретные образы А.С.Пушкина, к которым скульптор не раз обращался в 1940–1950-е годы). Лишь в малых формах его поиски развивались сравнительно свободно: в 1920-е годы он увлеченно работал для Петроградского фарфорового завода, варьируя мотив обнаженной женской фигуры.

Сравнительно небольшое по объему наследие Матвеева явилось своеобразным «камертоном честности» русской скульптуры в десятилетия господства соцреализма. Влияние искусства мастера усилилось и в результате его педагогической работы (он преподавал в ленинградском Институте живописи, скульптуры и архитектуры с 1918 (был его директором в 1932–1934), а по переезде в Москву – в Художественном институте имени В.И.Сурикова).

Умер Матвеев в Москве 22 октября 1960.