Просторечие реализуется в устной форме речи; при этом, естественно, оно может получать отражение в художественной литературе и в частной переписке лиц – носителей просторечия. Наиболее типичные места реализации просторечия: семья (общение внутри семьи и с родственниками), «посиделки» во дворе коммунальных домов, суд (свидетельские показания, прием у судьи), кабинет врача (рассказ пациента о болезни) и немногие другие. В целом сфера функционирования просторечия весьма узка и ограничена бытовыми и семейными коммуникативными ситуациями.

В современном просторечии выделяются два временных пласта – пласт старых, традиционных средств, отчетливо обнаруживающих свое диалектное происхождение, и пласт сравнительно новых средств, пришедших в просторечие преимущественно из социальных жаргонов. В соответствии с этим различают просторечие-1 и просторечие-2.

Носителями просторечия-1 являются горожане пожилого возраста, имеющие низкий образовательный и культурный уровень; среди носителей просторечия-2 преобладают представители среднего и молодого поколений, также не имеющие достаточного образования и характеризующиеся относительно низким культурным уровнем. Возрастная дифференциация носителей просторечия дополняется различиями по полу: владеющие просторечием-1 – это преимущественно пожилые женщины, а среди пользующихся просторечием-2 значительную (если не преобладающую) часть составляют мужчины. В языковом отношении различия между этими двумя пластами просторечия проявляются на всех уровнях – от фонетики до синтаксиса.

В области фонетики специфика просторечия-1 заключается не в наборе фонем – в основном он тот же, что и в литературном языке, а в их речевой реализации и особенно в их сочетаемости друг с другом. В частности, обращают на себя внимание следующие явления:

– устранение так называемого зияния путем вставки между двумя соседними гласными [j] или [в]: [п'иjан' ина] пианино, [какава] какао, [рад'ива] радио и под.;

– стяжение гласных (это явление свойственно и разговорной разновидности литературного языка, однако в просторечии-1 оно представлено гораздо более широко и последовательно): [пр'ибр'ила] приобрела, [н' укаво] ни у кого, [закном] за окном, [арадром] аэродром и под.;

– ассимиляция гласных соседних слогов: [карас'ин] керосин, [п'ир' им' ида] пирамида, [в' ил' идол] валидол и под.;

– упрощение групп согласных путем вставки гласного: [жыз' ин'] жизнь, [руб' ел'] рубль, [съмарод' ина] смородина и под.;

– упрощение слоговой структуры слов, в особенности иноязычных: [в'ит'инар] ветеринар, [мътафон] магнитофон, [м'ин'истратър] администратор и под.;

– отсечение части консонантных сочетаний на конце слова: [инфарк] инфаркт, [сп'иктак] спектакль, [нъпачтам'е] на почтамте и под.;

– диссимиляция согласных по месту и способу образования: [къл'идор] коридор, [с'ькл'итар'] секретарь, [транваи] трамвай, [кънб'икорм] комбикорм и под.;

– ассимиляция согласных по месту и способу образования, главным образом в окончаниях глагольных форм 2 л. ед. ч., сопровождающаяся межслоговой ассимиляцией гласных: [баис'и] боишься, [воз'ис'и] возишься, [кот' ис'и] катишься и под.;

– сохранение некоторых типов ассимилятивного смягчения согласных, для современного литературного языка являющихся ненормативными: ко[н'ф']ета, ко[н'в']ерт, о[т' в']етить, ла[п'к']и, ка[р' т' ]ина и под.

В области морфологии и словообразования просторечие-1 отличается такими особенностями:

– для морфемной и морфонологической структуры слова при его изменении по падежам или лицам чрезвычайно характерно аналогическое выравнивание основ: рот – в роту (в роте), ротом; хочу – хочем, хочете, хочут или же: хотим, хотите, хотят – хотишь, хотит; пеку – пекешь, пекет, пекем; ездить – ездию, ездиишь, ездиим, ездиют; требовать – требоваю, требоваешь, требовает и т.п.;

– иное, чем в литературном языке, значение категории рода некоторых существительных: густая повидла, свежая мяса, кислый яблок, этот полотенец или иной тип склонения: церква, простынь, мысля, болезня и т.п;

– более широкое, по сравнению с литературным языком, распространение форм местного падежа на -у у существительных мужского рода с основой на твердый согласный: на газу, в складу, на пляжу и под., форм родительного партитивного (мало дождю, нету хлебу), форм именительного множественного на -/я: торт, шофер, инженер и под., в том числе от ряда существительных женского рода: площадя, очередя, матеря, скатертя, местностя и др.;

– смешение форм родительного и дательного падежей у существительных женского рода: у сестре – к сестры, от маме – к мамы и под.;

– флексия -ов (-ев) в родительном падеже множественного числа у существительных среднего и мужского рода: делов, местов, от соседев, пять рублев и под.;

– склонение несклоняемых иноязычных существительных: без пальта, ехать на метре, шли из кина, две бутылки ситр и под.;

– тенденция к «прозрачности» словообразовательной структуры слова: об-вернуть, об-городить, об-дурачить и под. (ср. литературные обернуть, огородить, одурачить);

– иная, по сравнению с литературным языком, словообразовательная структура слова в его финальной (суффикс + флексия) части: чувствие (упал без чувствиев), наследствие (Говорят, эта болезня по наследствию передается), учительша, хулиганничать и под. (по аналогии с родственными словами, ср. сочувствие, следствие).

В области лексики и лексической семантики характерным является наличие довольно значительного числа слов, преимущественно для обозначения обиходно-бытовых реалий и действий, отсутствующих в литературном языке, – типа серчать, пущай, черед (= очередь), акурат (= точно), шибко, намедни, шитво, харчи, давеча и под., многие из которых исторически являются диалектизмами. С другой стороны, в просторечии-1 отсутствуют многие разряды отвлеченной лексики, описывающей абстрактные понятия и отношения.

Помимо этого достаточно очевидного, внешнего своеобразия просторечие-1 отличается рядом специфических признаков в использовании лексики. Например:

– использование слова в значении, не характерном для литературного языка: гулять в значении 'иметь интимные отношения': Она два месяца с ним гуляла; уважать в значении 'любить' (о пище): Я огурцы не уважаю; завесить в значении 'взвесить'; признать в значении 'узнать': А я тебя и не признала, думала, кто чужой; цвет в значении 'цветок'; разнос в значении 'поднос'; обставитьcя 'обзавестись мебелью'; чумовой в функции бранного эпитета – 'сумасшедший, взбалмошный': Вот чумовой! Куда побёг-то? и т.п.;

– размытость категориального значения слова: атом (Они без конца с этим атомом носятся – могут иметься в виду и исследования в области атомной энергии, и испытания атомного оружия, и угроза атомной войны и т.п.), космос (Ни зимы, ни лета путного теперь нет – а всё космос! – имеются в виду космические исследования, запуски спутников и т.п.).

В просторечии-1 встречается специфический тип переноса наименования с абстрактного понятия на лицо. Например, термин диабет используется, помимо своего основного значения, также для называния лица, страдающего сахарной болезнью: Это всё диабеты без очереди идут (реплика у дверей процедурного кабинета). Рентген в просторечии значит не только 'рентгеновский аппарат' (Мне грудь рентгеном просвечивали) и 'рентгеноскопия' (А тебе рентген уже делали?), но и 'врач-рентгенолог': Она рентгеном работает; Дочка, это кто – не рентген пошёл?

Метонимическому переносу в просторечии-1 могут подвергаться термины, в литературном употреблении обозначающие только множества или совокупности и не имеющие значения 'один элемент множества, совокупности'. Ср.: Она вышла замуж за контингента (в речи медсестры) – фраза, понятная лишь при описании соответствующей ситуации: совокупность пациентов, обслуживаемых спецполиклиникой, на «административно-медицинском» языке называется контингентом, ср.: Этот больной принадлежит к контингенту лиц, обслуживаемых нашей поликлиникой. Естественно, что, приобретя значение 'один из множества лиц', слово контингент попало в разряд одушевленных существительных (вышла замуж за контингента). Ср. в речи зощенковского персонажа: А это кто, не президиум на трибуну вышедши?

Исследователи отмечают еще одну черту, характерную для просторечного словоупотребления, – семантическую ущербность слова: отсутствие многих значений, присущих этому слову в литературном языке. Так, слово мотив, при сохранении значения 'мелодия', не употребляется в смысле 'причина, повод чего-либо' (побудительные мотивы); партия не имеет значений 'одна игра (в шахматы и проч.)', 'определенное количество товара'; у слова дисциплина отсутствует значение 'учебный предмет' и т.п. Частным случаем семантических сдвигов в слове является специфическое употребление его вследствие чрезвычайно характерной для просторечия-1 тенденции к эвфемизации речи: ср. отдыхать в значении 'спать', кушать в значении 'есть', супруга по отношению к жене говорящего и т.п., а также более старое, но имеющее рецидивы и в современном просторечии употребление местоимения они и соответствующих глагольных форм множественного числа применительно к одному лицу, которое говорящий воспринимает как представителя иного, более высокого социального статуса: – Где врач? – Они обедать ушедши; – Я вот за ними стою, который в шляпе.

В области синтаксиса для просторечия-1 характерны такие черты:

– употребление полной формы страдательных причастий с перфектным значением и полных прилагательных в именной части сказуемого: Обед уже приготовленный; Пол вымытый: Дверь была закрытая; Я согласная; А она чем больная?

\pard\li720\ri91\tx-284 – употребление в той же функции деепричастий на –вши и –мши (последняя – специфически просторечная форма): Я не мывши (т.е. не мылся) вторую неделю; Все цветы поваливши (т.е. повалились, были поваленными); Он был выпимши и т.п.;

\pard\li720\ri91\tx0 – употребление конструкции с никто (при местоимении может быть и существительное, но необязательно), в которой сказуемое имеет форму множественного числа, – своего рода согласование по смыслу: Гости никто не приехали; А у нее из цеха никто не были?

– употребление творительного падежа некоторых существительных для обозначения причины: умер голодом (= от голода), ослеп катарактой (= от катаракты);

– специфическое управление при словах, совпадающих (формально и по смыслу) с литературными: никем не нуждаться (ср. нормативное ни в ком не нуждаться); Что тебе болит? (вместо: у тебя); Мне (или ко мне) это не касается (вместо: меня); Она хочет быть врач (вместо: врачом) и т.п.;

– употребление предлога с вместо из: пришел с магазина, вернулись с отпуска, стреляют с автоматов и т.п.

Просторечие-2 представляет собой подсистему менее яркую и менее определенную по набору типичных для нее языковых черт. В значительной мере это объясняется тем, что просторечие-2 как своеобразная разновидность городской речи относительно молодо. При этом оно занимает промежуточное положение не столько между литературным языком и территориальными диалектами (это характерно для просторечия-1), сколько между социальными и профессиональными жаргонами, с одной стороны, и литературным языком – с другой.

Занимая такое положение, просторечие-2 играет роль проводника, через который в литературную речь идут различные иносистемные элементы – профессиональные, жаргонные, арготические. Такое посредничество вполне объяснимо как собственно языковыми, так и социальными причинами. В социальном отношении совокупность носителей просторечия-2 чрезвычайно разнородна и текуча во времени: здесь и выходцы из сельской местности, приехавшие в город на учебу и на работу и осевшие в городе; и уроженцы городов, находящихся в тесном диалектном окружении; и жители крупных городов, не имеющие среднего образования и занятые физическим трудом; носителей просторечия-2 немало среди представителей таких несхожих профессий, как продавцы, грузчики, портные, парикмахеры, официанты, железнодорожные проводники, сапожники, уборщицы и др.

Поскольку, как было сказано выше, просторечие в целом анормативно и, стало быть, в нем нет фильтра, подобного литературной норме, который избирательно допускал бы в просторечное употребление средства, принадлежащие другим языковым подсистемам, – постольку языковые особенности, присущие уроженцам определенных мест, представителям определенных профессий или социально специфической среды, могут становиться достоянием просторечия.

И действительно, многие языковые элементы, принадлежавшие ранее социально или профессионально ограниченному словоупотреблению, заимствуются литературным языком не прямо из групповых или профессиональных жаргонов, а через просторечие-2. Таковы, например, активно употребляющиеся в современной речи слова жаргонного происхождения беспредел 'действия, далеко выходящие за рамки допустимого', возникать 'высказывать свое мнение, когда о нем никто не спрашивает', отморозок 'человек, не считающийся ни с законом, ни с какими бы то ни было нормами человеческих отношений', оттянуться 'получить от чего-либо удовольствие', придурок 'глупый, бестолковый человек' (в уголовном жаргоне – 'заключенный, имеющий более легкую, чем у других, работу'), прокол 'ошибка, неудача', (всё) путём 'правильно, как надо', разборка 'выяснение отношений, обычно с применением силы и даже оружия', штука 'тысяча денежных единиц' и др.

В области фонетики и морфологии просторечие-2 менее специфично, чем просторечие-1: фонетические и морфологические особенности имеют спорадический, случайный характер и нередко локализованы в отдельных словах и словоформах. Так, если просторечию-1 присуща определенная последовательность в реализации указанных выше фонетических и морфо-фонетических явлений (ассимиляция и диссимиляция звуков в пределах слова, упрощение его слоговой структуры, метатеза и т.п.), то в просторечии-2 эти явления представлены непоследовательно, с лексическими ограничениями, а некоторые отсутствуют совсем. Это связано с общей тенденцией, свойственной просторечию-2 как более молодой разновидности городской речи, – к уменьшению контрастности средств выражения (сравнительно с литературным языком), к сближению их, по крайней мере в формальном отношении, со средствами выражения, присущими социально престижным формам национального языка – разговорной речи и кодифицированной разновидности литературной речи.

Например, диссимиляция согласных по месту и способу образования представлена в просторечии-2 фактами типа транвай ; в словах же типа директор, коридор, где расподобление согласных более ярко, более заметно, оно не происходит. Метатетические формы типа [сашэ] вместо [шасэ] / [шосэ] также не характерны для просторечия-2. Устранение зияния (типа [какава] или [п'иjан'ина]), наиболее яркая черта просторечия-1, – в просторечии-2 почти не встречается. Отличия от литературного языка в значении категории рода некоторых существительных хотя и наблюдаются, но у значительно меньшего круга слов и в менее «бросающихся в глаза» случаях: так, тюль, толь, шампунь склоняются как существительные женского рода, а мозоль, наоборот, как существительное мужского рода (стояли в очереди за тюлью, покрыли крышу толью, вымыла голову новой шампунью, замучился с этим мозолем). Однако слова среднего рода село, кино, мясо и под. не употребляются как существительные женского рода (что свойственно просторечию-1).

Склоняемые формы иноязычных существительных типа метро образуются весьма избирательно: они появляются в основном на тех участках речевой цепи, где возможно неоднозначное осмысление несклоняемой формы слушающим (ехали метром, но вышел из метро, а не из метра).

Для просторечия-2 характерно использование диминутивов (т.е. слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами) типа огурчик, номерок, документики – как выражение своеобразно понимаемой вежливости. Среди таких диминутивов встречаются формы, образованные по специфической модели, не имеющей распространения в литературном языке (ср. мяско при разговорно-литературном мясцо).

В просторечии-2 употребительны некоторые фразеологизмы, которые служат своеобразными «лакмусовыми бумажками», указывающими на просторечность говорящего (некоторые из них постепенно просачиваются в разговорную речь, отчасти утрачивая свой просторечный характер). Это, например, выражение надо же!, употребляемое в функции восклицания, передающего удивление (У нас уже вторую неделю воды нет. – Надо же!), сравнительный оборот как этот (эта, эти), с незаполненной семантической валентностью у местоимения: Проходите вперед! Стала, как эта (в троллейбусе); Я ему говорю : выйди погуляй. Нет, сидит целый день, как этот; обороты без разницы (Мне это без разницы), по нахалке в значении 'нахально' (Приперлись по нахалке – о незваных гостях); типа того: А она мне типа того, что я, мол, и не была там никогда; и некоторые другие.

Среди форм речевого этикета, присущих просторечию-2, выделяются различные виды личных обращений, в функции которых используются термины родства и наименования некоторых социальных ролей: папаша, мамаша, отец, мать, дед, дедуля, бабуля, друг, парень, мужик, шеф, начальник, хозяин, командир, в последнее время – женщина, дама, мужчина. Эти формы обращения распределены по полу и возрасту говорящих; некоторые из них имеют ограничения в употреблении, обусловленные профессией как говорящего, так и адресата. Так, обращения папаша, мамаша, мать, отец, дед, друг, парень, мужик, шеф, начальник свойственны в большей степени речи мужчин молодого и среднего возраста; обращения дедуля, бабуля, а также женщина, дама, мужчина более характерны для речи молодых женщин; обращения хозяин, хозяйка фигурируют в речи мужчин (молодого и среднего возраста) в ситуации обслуживания того, к кому обращаются, – например, в речи сантехников, слесарей, грузчиков, полотеров и т.п.

Так как просторечие (в обеих его разновидностях) обслуживает узкобытовые сферы коммуникации, очевидно, что с наибольшей рельефностью оно реализуется в речевых актах, имеющих иллокутивную функцию порицания, обвинения, просьбы, заверения, внушения и т.п. (ср. такие речевые акты, как ссора, перебранка, божба, наушничество, «распекание» старшим младшего и др.). Однако и в других видах коммуникации носители просторечия обычно используют именно эту разновидность русского языка, так как их речевое поведение характеризуется «монолингвизмом» – неспособностью переключаться на иные, не просторечные средства и способы общения.