В конфуцианских текстах коннотации чжи₁ исключительно положительны. Чжун юн (5–2 вв. до н.э.) ставит чжи₁ уже на первое место в комплексе с «гуманностью» и «мужеством»: формула «чжи – жэнь – юн» подана как выражение понятия «распространяющаяся (всеобъемлющая) добродетель Поднебесной» (Тянь ся чжи да дэ) и в этом виде стала канонической Как средство «приближения к чжи₁» в Чжун юне рассматривается «любовь к учебе». В Мэн-цзы (4–3 вв. до н.э.) «началом разумности» объявлено «утверждающее и отрицающее сердце», а «разумность» – исконно присущей природе человека наряду с «гуманностью», «долгом/справедливостью», «благопристойностью». В Хань шу (1 в.) «способность участия в совершении добра и неспособность участия в совершении зла» определяется как «высшая разумность». Ей противопоставляется «низшая глупость» как способность только к «совершению зла»; промежуточное положение занимает «средний человек», способный творить и добро, и зло. На основании этой троичной схемы строится девятеричная классификация мифических и исторических персонажей. Ван Чун (1 в.) соотносил «высшую разумность» у Конфуция с носителем «предельного добра» (цзи шань); Хань Юй (8–9 вв.) включил «разумность» в пятеричный набор качеств, «делающих человеческую природу (син₁) тем, что она есть», наряду с «гуманностью», «благопристойностью», благонадежностью» (синь₂) и «должной справедливостью».

В китайском буддизме иероглиф «чжи₁» применялся для обозначения понятия «джняна» – высшего полного знания, получаемого в результате медитации при растворении объекта в субъекте и охватывающего все виды знания, не являясь их суммой.