Изначально бином «тун синь» в классических конфуцианских произведениях был связан с представлением о ребячливости и глуповатой инфантильности. Впервые он встречается во входящем в Тринадцитиканоние (Ши сань цзин) Комментарии Цзо [Цюмина] (Цзо чжуань, 5–3 вв. до н.э.) к канонической летописи Чунь цю (Весны и осени): «Тогда князю Чжао было уже девятнадцать лет, а [он еще] как будто имел детское сердце» (Сян-гун, 31 г.). В возглавляющей Тринадцатиканоние и Пятиканоние (У цзин) «книге книг» китайской литературы Чжоу и (Чжоуские перемены, 8–4 вв. до н.э.) присутствует аналогичный термин «детский взгляд [на вещи]» (тун гуань), также имеющий уничижительный смысл и характеризующий «путь (дао) ничтожных людей» (сяо жэнь – см. ЦЗЮНЬ ЦЗЫ) (гексаграмма № 20 – Гуань – Взгляд/Созерцание, 1-я черта, комментарий Сян).

Однако уже второй по значимости после самого Конфуция конфуцианский авторитет Мэн-цзы (ок. 372–289) выдвинул концепцию врожденной доброты (шань) человеческой природы (син) и на ее основании заключил, что, напротив, «великий человек (да жэнь) не утрачивает своего младенческого сердца (чи цзы чжи синь)». В этом выводе Мэн-цзы пришел к согласию с главными теоретическими оппонентами конфуцианцев в классической китайской философии – даосами, в основополагающем тексте которых Дао дэ цзине (Каноне пути и благодати, 6–3 вв. до н.э.) акцентированно проведена мысль о тождестве «благодатной» (дэ) мудрости и детскости. В пронизанном даосской идеологией энциклопедическом трактате 2 в. до н.э. Хуайнань-цзы (цзюань 2) эта установка Лао-цзы (автора Дао дэ цзина) получила выражение с помощью сочетания «тун синь» в повествовании о том, что люди «века совершенной благодати» (чжи дэ чжи ши) обладали «детским и невежественным сердцем» (тун мэн чжи синь). В начальный период возрождения конфуцианства в эпоху Тан (7–10 вв.) после доминирования даосизма и буддизма Лю Юйси (772–842) пришел к сопоставлению «детского сердца» с естественной и искренней «небесной природой» (тянь син) человека (Шан ван фу – Ода скорби об ушедшем).

В сформировавшемся в следующие эпохи Сун (10–13 вв.) и Мин (14–17 вв.) неоконфуцианстве направления Лу Цзююаня (1139–1193) – Ван Янмина (1472–1529), называемого также «учением о сердце» (синь сюэ), была возобновлена и развита традиция конфуцианской мысли, восходящая к Мэн-цзы и проповедовавшая «сохранение детского сердца». В основу приведенного тезиса Ван Янмин положил свою концепцию тождественного «сердцу» (синь) «благосмыслия» (лян чжи) как врожденно присущего каждому человеку интуитивного знания «небесных принципов» (тянь ли) и нравственных устоев.

Опираясь на эту концепцию крупнейшего философа эпохи Мин, его наиболее оригинальный последователь Ли Чжи (1527–1602) создал специальное «учение о детском сердце» (тун синь шо), выраженное прежде всего в одноименном эссе, вошедшем в его знаменитую Книгу для сожжения (Фэнь шу, 1590, цзюань 3), которая после смерти философа действительно была императорским указом приговорена к сожжению. Именно в учении Ли Чжи понятие тун синь получило наивысшее развитие и впоследствии стало связываться прежде всего с его именем. Согласно крупнейшему западному исследователю творчества Ли Чжи Ж.Ф.Биллетеру (Billeter), он даже превратил этот бином в новый философский термин, смысловая новизна которого должна была служить залогом правильного и однозначного понимания вкладываемого в него содержания, которое он хотел отличить от заключенного в сходных выражениях, использовавшихся современными ему сторонниками Ван Янмина – «чи цзы чжи синь» («младенческое сердце»), «лян чжи» («благосмыслие»), «чжэнь синь» («истинное сердце»). Ли Чжи определил «детское сердце» посредством последнего понятия, разъяснив, что оно является «лишенным фальши, всецело истинным, рождающим самый первый помысел (и) коренным сердцем (бэнь синь)». Хотя, с одной стороны, устремления «детского сердца» просты, обыденны, связаны с «ношением одежды и употреблением пищи», с другой – из него «не может не происходить высшая культура (вэнь) в Поднебесной». Но с годами оно утрачивается под воздействием окружающей действительности. Чтобы избежать этого, надо избавляться от засоряющей сознание информации, навязываемой вешним миром, и, соблюдая духовную бдительность, предаваться чтению канонической литературы. Такой пример сохранения «детского сердца», позволяющего стать «истинным человеком» (чжэнь жэнь), Ли Чжи видел в лице Ван Янмина, который сам в одном стихотворении заметил, что и в пятьдесят лет, несмотря на явные признаки старения, ощущает в себе «детское сердце» (Гуй хуай – Возвратные мысли). На неоконфуцианскую философию Ли Чжи помимо даосизма повлиял и буддизм, что в данном случае, видимо, связано с положением последнего, согласно которому «дитя играючи творит буддийские дела» (тун цзы си цзо фо ши), и общей концепцией (особенно школы чань/дзэн) о «сердце будды» (фо синь), присущем всякому существу.

В отечественном китаеведении В.С.Манухин (1926–1974) и Л.Д.Позднеева (1908–1974) уподобляли «детское сердце» у Ли Чжи понятию tabula rasa Локка и концепции врожденного равенства человеческих умов Гельвеция.